Легендарний режисер-постановник, хореограф Раду Поклітару розповів у програмі "Відверто" розповів про сокрованне. Нижче пропонуємо вам текст інтерв'ю Катерини Ковбій.
– Ви – видатний постановник, відомий далеко за межами України. Зі своїм театром сучасного танцю. Єдиним в Україні. Ви можете зараз сказати, що ви – людина щаслива?
– Честно – нет. Потому что есть много вещей, которые, как мне кажется, надо было изменить в моей жизни. Это касается как личной жизни в каких-то аспектах ее, так и в жизни театра "Киев Модерн-Балет", который является моим детищем.
– Тоді що найбільше щастя Вам приносить?
– Я люблю очень многие вещи. Я люблю своих друзей, я люблю свою семью. Я люблю свою работу. Я счастливый человек – я люблю свою работу! Мы недавно были в Белоруссии, там очень слабая сфера обслуживания. Я захожу в магазины и 50 % продавщиц в Белорусси, или официантов, или кассиров, или кого-то еще, те люди, которые по складу своей работы должны общаться с людьми, они ненавидят людей. Вот это вот неcчастные люди! Ты ненавидишь свою работу. Ты приходишь, тут идут люди, и ты их ненавидишь. А я люблю свою работу – и это большое счастье.
– А Ваш театр сучасного танцю "Київ модерн-балет", він більше приносить Вам радості чи якихось турбот, тому що Ви і директор, і режисер-постановник?
– Я стараюсь не делить некоторые радости и заботы. Это тоже самое, что спросить про ребенка. Вот ребенок больше вам приносит радости или заботы? Это мое детище и оно точно не приносит мне денег. Как очень редко приносят дети деньги своим родителям. Если их не сдавать в аренду. А в остальном мне кажется, что я счастливый родитель.
– Вдалось Вам із фінансуванням проблему вирішити?
– Нет. Нет. Нет, нет. Все плохо в нашей стране. Очень сложная ситуация. И мы пытаемся с пониманием относится к этому. Я пытаюсь решить эту проблему постоянными гастролями. У нас есть какая-то небольшая спонсорская помощь. Мне хочется, чтобы артисты гордились тем, что они артисты. Не только когда выходят на сцену, но и тогда, когда они получают заработную плату на карточку. Пока этого не происходит.
– Важко тоді гроші ці знаходити, просити? Для творчої людини важко ж, мабуть?
– Я не могу просить денег для себя. Я никогда в жизни этого не делал. Но для артистов – это мой долг. Но, к сожалению, он не приносит плодов.
– А скільки дівчат у Вас у колективі?
– 11.
– А як Ви думаєте: закохувався хтось із них у Вас колись?
– Старался об этом не задумываться. Это мешает работе. Потому что ты должен на репетиции думать о репетиции. А не о том, что как-то она на меня посмотрела. А может быть… Попозже выясним.
– Що тоді в жінках Вам подобається?
– Если честно, тоже самое, что во всех людях. Искренность, честность и преданность.
– Є щось, з чим Ви постійно боретесь?
– Да, лень. Никто не верит, что это правда. Потому что все считают, что я – трудоголик, что я постоянно работаю. На самом деле я работаю так много не потому, что я хочу так много работать, а потому, что у меня реально столько предложений. Но я буду делать все в последний момент. В самую последнюю секунду.
– Пам’ятаєте якийсь спектакль, коли там було дуже мало глядачів? Чи взагалі жодного…
– Совсем мало. Ну бывали такие периоды, когда там кризис 8-9 года. Мы работали в театре – это бывший клуб "Пищевик". И в любом случае это здание клуба "Пищевик", а не театра. И поэтому намолить тяжело. То же самое, что знаете, бываю такие храмы в вагончиках железнодорожных? И когда у тебя будет выбор пойти в кафедральный собор на Пасху или в такой вагончик – ты пойдешь, наверное, все-таки в кафедральный собор.
– Ну, якщо ти не власник вагончика.
– Поэтому были периоды, когда были неполные залы. Но сейчас вообще не могу даже жаловаться. Грех себе такой на душу не возьму.
– Коли вперше в Черкаси їхали або в якісь маленькі провінційні містечка – не думали, що Вас тут не зрозуміють, не підуть сюди?
– Да нет. Мы до этого были в стольких провинциальных городах Румынии Франции и так далее, что мы уже понимали, что, если спектакль сделан правильно, если артисты отдались полностью, если звук сделан правильно, свет – правильно, если декорации поднялись и опустились тогда, когда надо, то большинство в зале не должны остаться равнодушными.
– Під час підготовки вистави, під час того, як виставу уже показують – який для вас момент найбільш приємний?
– Я признаюсь в маленькой слабости: я протанцевал в театре оперы и балета в Минске 10 лет. Я был артистом балета, потому что я артист балета по образованию. И я натанцевался вот так. Выше крыши. Просто вот больше уже не надо. Но я так люблю кланяться. Это у меня самый любимый момент. И в конце обязательно выхожу кланяться, если я есть на этом спектакле. У меня даже есть специальный поклонный костюм.
– І який він має вигляд?
– Это обычный костюм. Просто я не покупаю себе вещи сам. Это практически. Я не очень люблю шопинг. Стало холодно – вчера купил себе угги. Так артисты балета подняли меня на смех: Раду, какие угги? Что за тинейджерство вообще? А я посмотрел – удобные какие-то такие штуки на ноги. Одел. А это угги.
– У Бога вірите?
– Очень хорошо про это говорил Рама Кришна: он говорил, что религия – это стены, которые разделяют людей. Но они не доходят до неба. Я могу помолится за здоровье своих близких, родных.
– Є у вас, наприклад, якась традиція. Кажете, що за здоров’я рідних молетесь. А перед прем’єрою вистави молетесь чи ні?
– Когда-то в свое время я приехал в Киев в 99 году на конкурс. Национальная опера. И я был с моими друзьями – парой, которые были исполнителями моей хореографии. Приехали. Я говорю: ребята, вы первый раз в Киеве? – Да, первый раз. Пошли покажу Владимирский собор – там крестили моего брата. Мы приходим и муж говорит: Раду, давай поставим свечки за успех нашого безнадежного предприятия. Мы раз – по карманам пошуршали. 99й год. Денег мало. Они были немножко богаче. Они купили толстенькие такие свечки. А у меня было на вот такую маленькую. Наскреб эти копейки. И подошли к Николаю-чудотворцу. Первый тур, второй, третий. Итоги конкурса. Объявляют итоги конкурса. Эта пара семейная – золотые медали, звания лауреатов. Раду Поклитару – третья премия. На двоих с еще одним хореографом. Костя поворачивается и говорит: секономил, жид, на свечке. Так что примерно как-то так.
– Я думаю, що ще гірше було б, якби зовсім не поставили. Ви цією весною були в Донецьку. Не страшно було туди їхати в такий буремний час?
– Мне было так стыдно. Ребята ехали туда без меня, но доехали. И так было приятно, когда люди подходили после спектакля и говорили: Боже, так приятно чувствовать, что мы не отдельно от Украины. И у нас там в "Лебедином озере" там есть сцена расстрела лебедей. Она была поставлена за долго до событий Майдана. О ни говорят: Боже, это ж Небесная сотня.
Київ модерн-балет. Фото: ngo.donetsk.ua
– У цей час чи повинне мистецтво мати якийсь патріотичний відтінок?
– Наверное, да. Но опять же всегда есть очень тонкая грань между патриотизмом и спекуляцией. И для меня сейчас… Вот говорят: почему ты не сделаешь спектакль на тему Майдана? Я конечно могу поставить спектакль, но для меня это будет спекуляция. Чисто внутренняя, психологическая.
– Розкажіть про те, що збираєтесь робити. Плани якісь на майбутнє. Мрії…
– Я собираюсь выпустить с артистами "Киев Модерн-Балет" перед Новым годом премьеру. Естественно, денег на премьеру нету и главный спонсор нашей премьеры – хореограф Раду Поклитару. Но это неважно – главное, что состоится премьера. Я к этому морально готов. Это спектакль по одноименной пьесе "Долгий Рождественский обед". Пьеса о том, как в американской семье 90 лет празднуют Рождество. Люди за столом меняются. Едят индейку. Говорят о погоде. Занимаются любовью. Рожают детей. Дети взрослеют. Приводят жен. Занимаются любовью. Рожают детей. Говорят о погоде. Едят индейку. И ничего не происходит. И люди появляются из одной двери и уходят в смерть – в другую дверь. И им прислуживает вечная служанка. И на самом деле пьеса о том, что надо ценить каждый момент своей жизни. Потому что эти люди прошли сквозь жизнь и не оставили после себя ничего. Такая вот веселая рождественская история.
ПОЗА КАДРОМ:
Катерина Ковбій, "Провокація"
